Львов Николай Александрович (1751–1803)

Архитектор и поэт, инженер и музыкант, историк и ботаник. Николай Александрович был одним из самых ярких и разносторонних деятелей Русского Просвещения. «Время за ним не поспевало, – писал о нём поэт Иван Хемницер, – так быстро побеждал он грубую природу и преодолевал труды». И хотя его талант проявился во множестве сфер, именно в архитектуре и литературном наследии он оставил самый зримый и значительный след.

Николай Львов родился 15 мая 1753 года в родовом имении Никольское-Черенчицы, под Торжком. В ту пору Торжок и его окрестности входили в состав Новгородской губернии.

По словам первого биографа, Михаила Муравьева, Львов «получил дома воспитание весьма скудное», однако жажда знаний была в нём неутолима. В 1769 году он отправился в Петербург на военную службу в Измайловский полк. Именно там, в школе генерала Бибикова, начался его путь самообразования. Юноша с жадностью изучал языки, математику, литературу и основал кружок «Четырёх разумных общников», где с друзьями обсуждал стихи, делал переводы и даже издавал рукописный журнал «Труды четырёх общников». Этот литературный кружок стал прообразом знаменитого Львовско-Державинского кружка, который в 1780-е годы объединил цвет русской интеллигенции: поэтов Гавриила Державина и Василия Капниста, баснописца Ивана Хемницера, художников Дмитрия Левицкого и Владимира Боровиковского. Державин именно советам Львова был обязан своим «особым путём» в поэзии.

Перейдя на гражданскую службу в Коллегию иностранных дел, Львов получил возможность путешествовать по Европе. Поездка в Италию в 1781 году стала для него судьбоносной. В Виченце он открыл для себя творчество великого Андреа Палладио и навсегда стал приверженцем классической гармонии и античной простоты.

Нельзя не упомянуть открытые в 1786 году Николаем Александровичем угольные месторождения вблизи Валдая и Боровичей. Эти месторождения оказались первыми в России. 18 сентября того же года Львов пишет Державину из Боровичей: «Я всё ещё в угольной яме; но слава Богу, что обретение мое идёт час от часу лучше; уголь, который теперь пошёл, на всякую уже потребность годен, – не только что обжигать известь или кирпич и готовить кушанье, но металлы с удивительным успехом растопляет».

Территория тогдашней Новгородской губернии стала и главной творческой лабораторией Львова. Здесь, на родной земле, он реализовал свои самые смелые замыслы. В своём имении Никольское-Черенчицы он создал целый архитектурный ансамбль: усадебный дом, кузницу, каскад прудов, а также уникальный погреб в виде египетской пирамиды, который служит примером его увлечения экзотическими формами.

По возвращении в Россию он проделал огромную работу по переводу труда «Четыре книги Палладиевой архитектуры» (1798), снабдив их собственными комментариями и чертежами. В предисловии он подчёркивал, что стремился к точности, однако на практике был не подражателем, а смелым интерпретатором. Он критиковал Палладио за «однообразие» и создавал собственные, новаторские формы.

Его архитектурное наследие обширно и разнообразно. Среди ключевых работ — Невские ворота Петропавловской крепости и здание Почтамта в Петербурге, величественный Борисоглебский собор в Торжке (1785–1796) и изящная церковь Св. Екатерины в Мурино. Особенно интересны его центрические храмы, в которых он блестяще сочетал палладианские идеи с русской традицией. Церковь-ротонда «Кулич и пасха» в Петербурге, напоминающая античные храмы Весты, — яркое тому доказательство.

Но подлинным шедевром, «лебединой песней» усадебного строительства Львова стала усадьба Знаменское-Раёк под Торжком. Этот выдающийся памятник русского классицизма был построен для генерала Ф.И. Глебова-Стрешнева. Ансамбль с дворцом, окружённым колоннадой, образующей ожерелье вокруг парадного двора, демонстрирует исключительное чувство гармонии и связи архитектуры с пейзажем. Львов также внёс значительный вклад в обустройство других усадеб Новгородского края: Василево, Прямухино, Митино, Грузино, где работал над парками и постройками, утверждая идеалы «пейзажного» стиля.

Не менее значимы работы Львова в области отопления и вентиляции. В трактате «Русская пиростатика» (1795–1799) он описал усовершенствованные конструкции печей и каминов, многие из которых опередили своё время. Проявляя заботу о природных ресурсах, он активно продвигал использование каменного угля вместо дров и был назначен директором угольных разработок России.

Николай Александрович перевёл стихотворения древнегреческого поэта Анакреона, а его главным вкладом в русскую фольклористику стало «Собрание русских народных песен с их голосами» (1790). В программном предисловии «О русском народном пении» он не только систематизировал песни, но и связал русскую песенную традицию с древнегреческими истоками, видя в ней потенциал для развития национального музыкального театра.

Как историк, он обнаружил и опубликовал две важнейшие летописи Древней Руси, получившие название «Львовских». Он также начал работу над масштабным трудом по истории Мальтийского ордена и задумывал «Словарь художников и художеств», но, к сожалению, эти проекты остались незавершёнными.

В 1803 году, уже тяжело больной, Николай Александрович по поручению императора Александра I отправился в экспедицию на Кавказ. Его труд «Описание кавказских вод» положило начало курортам на Кавказских Минеральных Водах. Там же он обнаружил знаменитый Тмутараканский камень — уникальный памятник древнерусской истории. Это путешествие стало для него последним. Николай Александрович Львов скончался в Москве 3 января 1804 года и был похоронен, согласно его воле, в родовом имении, в созданной им самим усыпальнице.

Наследие Николая Львова и  сегодня бережно сохраняется. В Торжокском районе ежегодно проходят «Львовские недели» и творческие ассамблеи «В гостях у «Гения вкуса»», где звучат собранные им народные песни. Его усадьбы и храмы, разбросанные по бывшей Новгородской губернии, — это не просто памятники архитектуры. Это воплощённая в камне и слове мечта о гармонии, связывающая воедино русскую традицию, античный идеал и гений одного из самых просвещённых умов своей эпохи.

Державину

О друг отечества и мой,
Друг истины святой,
Глагол полуночных колоссов
Еще тебе, еще венец
Доблественных, надежных россов,
Внушенный силою певец!
Что древни барды и друиды,
Где вашей томной лиры честь?
У нас пером орла Алкиды
Монархам говорят нелесть,
Но, духом громы воспаляя
И словом молнии вращая,
Предвечной истины закон
Любви отечества стрелою,
На сердце огненной чертою
Изобразив, несут пред трон,
Блаженством общим упоенну,
Народным мужеством внушенну
Раскаянья, ни страху нет;
Слова его суть правды стрелы,
А щит — отечества пределы,
Убежище его — весь свет;
Где только солнца луч блистает,
Везде сын истины витает,
Везде с ним счастие живет.
Но кто, кто витязь сей венчанный?
Кто дела смелого творец,
Кто сей России сын избранный,
Стяжавший вечности венец?
Единым вздохом оскорбленных
Кто гром небесный воспалил
И каплей слез сердец смиренных
Удар на милость обратил;
Кто благодарных душ слезою,
Как розу, горнею росою
Порфиру царску окропил?
Любимого царя покою
Поставил твердою стеною
Сердец незыблемый оплот;
Любовь народную священну
На стражу верную бессменну
У царских утвердил ворот?
Кто словом душу возвышает,
Пленяет ум и слух прельщает,
Тому пролег и звездный путь…
Он душу Пиндара вмещает
В российскую алмазну грудь.

1792